Генная правка на пороге нормы: как наука меняет отношение к эксперименту, потрясшему мир

Изображение сгенерировано нейросетью Dall-e

Шесть лет назад научное сообщество пережило один из самых громких скандалов в своей истории. Китайский исследователь Хэ Цзянькуй объявил о рождении детей с изменённой ДНК — событии, которое вызвало одновременно шок, споры и вопросы. Сегодня разговор о редактировании генома звучит уже иначе: технология продвинулась, а дискуссии стали гораздо шире.

Что изменилось в 2024 году и почему учёные уверены, что генетическая правка однажды станет обычной медицинской практикой — разбираемся.

Редактирование ДНК уже стало реальностью

По словам доктора медицинских наук Владимира Тактарова, вмешательство в человеческий геном давно перестало быть абстракцией. Уже существуют протоколы, разрешённые для коррекции тяжёлых наследственных заболеваний крови. И такие вмешательства, отмечает специалист, проводятся успешно.

Речь идёт о патологиях, для которых сегодня не существует радикального лечения. Среди них — муковисцидоз, тяжёлые врождённые болезни печени, наследственные нарушения ферментных систем. По словам генетика, подобные состояния встречаются «чуть ли не у каждого шестого-седьмого пациента».

Почему вмешательство на стадии эмбриона — идеальный вариант

Тактаров объясняет, что оптимальным решением является работа с геномом в самом начале развития — когда эмбрион состоит из нескольких бластомеров. В программах ЭКО это уже отчасти делается: врачи проводят предимплантационную диагностику, изучают клетки, чтобы исключить серьёзные мутации. Логика генной коррекции похожа: изменить дефектный ген, а затем дать эмбриону развиваться уже с исправленным набором.

Такие подходы выглядят революционно, но с точки зрения современной биологии укладываются в рамки возможного.

Основные барьеры — не технические, а этические

Технологии развиваются быстро, но самое трудное — решить, как ими пользоваться. Генетик подчёркивает: в России, как и во многих странах, опасения связаны прежде всего с моральной стороной вопроса. Главный страх — коммерциализация генной инженерии. Общество боится, что возможность вмешательства будет использована не ради спасения пациентов, а ради создания «детей на заказ» — с определёнными внешними данными и характеристиками. Тактаров считает, что важнейшая часть регулирования — не только закон, но и личная ответственность учёных.

Эксперимент Хэ Цзянькуя: вопросы до сих пор без ответов

Всплеск дискуссий произошёл после эксперимента 2018 года, когда в Китае родились девочки-близнецы с отредактированным геном CCR5. Он связан с восприимчивостью к ВИЧ. Родители приняли решение о вмешательстве из-за болезни отца. Однако публикаций в ведущих научных журналах так и не появилось. Значит, нет достоверных данных о том, как именно прошло вмешательство и как развивается здоровье девочек. Учёного приговорили к тюремному сроку, он отсидел три года и после освобождения заявил, что дети здоровы.

Но доказательств нет — и это тревожит мировое научное сообщество.

Опыт, который напоминает историю с овечкой Долли

Тактаров отмечает: подобные ситуации уже встречались. Когда родилась клонированная овца Долли, информации о ней также было мало, а последствия эксперимента обсуждались долгие годы. Ситуация с китайскими близняшками похожа. Учёные хотели бы видеть наблюдение за состоянием детей — медицинский «катамнез» — но никаких данных до сих пор не опубликовано.

Будущее генной инженерии: привычное или опасное?

Несмотря на жаркие споры, генетик уверен: рано или поздно редактирование генома станет обычной процедурой — как когда-то стало привычным искусственное оплодотворение. Но остаётся главный риск: вмешательство в ДНК — это хирургия, а хирургия не гарантирует стопроцентного результата. Вероятность ошибок есть всегда.

Тем не менее прогресс необратим, а человечество постепенно приближается к эпохе, когда генетическая коррекция перестанет быть сенсацией.